Пророчество - Страница 51

А Марк Иванович открыл глаза, посмотрел на наши испуганные лица, облизнул пересохшие губы и вдруг ехидно ухмыльнулся:

– Ну что, напугал я вас?

Ощущая, как из глаз снова полились слезы, я кивнула головой.

– Сам испугался! – хмыкнул Дед и скривился от боли…

– Ты особенно не болтай, Учитель! – буркнул Олег, заботливо протирая его губы смоченной водой марлей. – В тебе было больше сорока осколков! Ты потерял много крови. Но небо еще покоптишь, старая ты развалина!

– Кто развалина, я? – деланно возмутился Дед. – Ты, молокосос, еще толком ходить не умеешь, а строишь из себя невесть что! Вот когда начнешь со мной справляться, поговорим…

…Я слушала их дружескую перепалку и понимала, что в моей душе медленно восстанавливается нарушенное спокойствие: столько тепла сквозило в каждом слове этих, в общем-то, суровых и жестких мужчин. А когда Дед вдруг выпростал из-под простыни забинтованную руку и провел ладонью, в порах которой запеклась его кровь, по моей голове, я в голос разрыдалась. От безумного, запредельного счастья, что он остался жив…

– Ну-ну, дочка, не плачь! Ты же слышала – жить я еще буду!!!

– Слава богу! – только и смогла что сказать я и, всхлипывая, принялась вытирать глаза рукавом халата…

– Ой! – вскрикнула я, обратив внимание на то, что халат на мне, собственно, не мой, а Олега. И поняв, что все время, прошедшее с момента, как он позвал меня в коридор, я, собственно, не одета!

Олег и Дед удивленно уставились на меня. Поняв, что они не понимают причины, я еще больше залилась румянцем и буркнула:

– Халат видишь? Твой!!! Теперь усек?

Сначала Олег, а потом Дед начали хихикать… Я сначала хотела на них жутко обидеться, а потом, неожиданно для себя, вдруг тоже засмеялась…

– А что, тебе здорово подходит, Машенька! Хочешь, я его тебе подарю? – Легко увернувшись от моего подзатыльника, Олежка заботливо поправил распахнувшийся было у меня на груди халатик и вскочил на ноги. – Я сейчас организую машину. Съездишь домой, выспишься… А я пока побуду с Дедом…

Я хотела было сказать, что тоже буду в больнице, что Дед мне роднее всей моей родни, что никуда не поеду, но Олега в палате уже не оказалось…

…А через сорок минут, закрыв за собой дверь в квартиру, я бегом понеслась в ванную: началось…

Глава 36

В семь утра за мной пришла машина. Оставив заметно окрепшего за сутки, прошедшие с момента взрыва, Деда на попечение Маши, я, вздохнув, потрепал ее за волосы, попрощался с Дедом и выбежал из палаты: день сегодня обещал быть долгим: судя по тому, что я слышал о Конторе от Кириллова, появление нового человека в замкнутом, связанном многолетней дружбой и спаянном кровью коллективе – событие достаточно редкое и экстраординарное… А значит, его соответствующим образом и воспринимают… Впрочем, я тоже жил в таком же мире все свое детство, поэтому, как мне казалось, у меня был довольно большой шанс быстро стать своим…

…Неприметная, заляпанная грязью «Ауди-100» серого цвета, высадив меня у невысокого забора, рявкнула двигателем и мгновенно унеслась куда-то по своим делам. А из дверей проходной какого-то завода вывалился пьяный охранник и, покачиваясь, замер в двух шагах от меня, с интересом разглядывая меня с головы до ног:

– Братишка! – рявкнул он хриплым, пропитым голосом. – Привез бутылку? А хде она, бля? А-а-а! В кармане! – Радостно захихикав, он попытался вцепиться в рукав моей куртки и, промахнувшись, чуть не упал: я не совсем врубился, что я потерял на этом заводе, и поэтому не горел желанием идти внутрь.

Мужик, озадаченно почесав затылок, развернулся ко мне всем телом и обиженно буркнул:

– Ты чо, Олежка, как неродной! Типа, тебе что-то не так? А Кормушка сказал, что ты – парень свой в доску! – Неожиданно подмигнув, он обиженно поплелся обратно к проходной. – Ну, че встал? Айда за мной!

«Кормушка» – это же подполковник Кормухин! – вдруг дошло до меня, и я заторопился следом за клоуномохранником, поняв, что меня просто разыгрывают. Или того требовал режим охраны того места, куда меня привезли? В общем, я решил, что разбираться буду потом…

Пройдя через запутанный лабиринт коридоров, несколько контрольнопропускных пунктов, на которых мое лицо сверяли с каким-то изображением на мониторах, а у моего сопровождающего придирчиво проверяли документы, мы прошли через застекленный переход в отдельное одноэтажное здание и остановились у обыкновенной, покрашенной в серый цвет, стальной двери. С криво болтающимся листком бумаги с надписью «Посторонним влет разрешен!».

Движение оказавшегося сзади сопровождающего оказалось недостаточно резким, и, вынеся препятствие своим телом, он впорхнул в полумрак помещения, оглашая его отборным матом… За ним вошел я и аккуратно прикрыл за собой распахнутую клоуном дверь.

Здоровенное помещение занимало, по моим расчетам, как минимум треть корпуса – по крайней мере, той его части, которую я видел, двигаясь по стеклянному переходу. Половина пола была покрыта татами – ковром для единоборств, выдуманных в этом мире. За татами стояли несколько тренажеров, отдаленно смахивающих на Элеонору из Обители. Только немного попроще и покрасивее. Ближе к левому углу помещения висели несколько порядком потрепанных боксерских груш разного размера и фасона. Чуть ближе ко мне стоял полноценный боксерский ринг, рядом с которым на стеллажах лежала куча разного рода протекторов: лапы, перчатки, накладки на предплечья, голени и т. д. В правом дальнем углу я заметил несколько скамеек для пресса, шведские стенки и тому подобную ерунду. А совсем рядом со мной, около небольшого стола со стоящей на нем на штативе портативной видеокамерой, на табуретках расположилось три рослых, судя по взглядам и повадкам, тренированных парня, удивленно таращащихся на копошащегося на полу товарища.