Пророчество - Страница 62

– Эх, и посидел бы я с тобой еще минуток эдак шестьсот, да не могу. Дела… Я, пожалуй, полечу…

Кириллов согласно кивнул и, протянув руку для прощального рукопожатия, проводил гостя до двери: еще пара запланированных на сегодня дел требовала времени, и, несмотря на отсутствие всякого желания, заняться ими было необходимо. Поэтому, вернувшись обратно за стол, он со вздохом открыл ноутбук, ввел двенадцатизначный код доступа и с головой ушел в работу…

А через несколько минут вдруг затрезвонил мобильный телефон… Кириллов взял трубку, выслушал собеседника, и его лицо потемнело:

– Ты же говорил, что вопрос решен? Стрелки? Не вопрос! Забивай! Можно на той неделе… А я обмозгую тут кое-что… Ладно, Семен, прорвемся!

Положив трубку, он отодвинулся от стола подальше, развернулся в кресле вокруг своей оси, потом тяжело вздохнул, потряс головой, как будто отгоняя наваждение, и снова потянулся к компьютеру…

…Тем временем за серыми, неприметными жалюзи в окне многоэтажного дома в полукилометре от его кабинета невысокого роста молодой парень лет двадцати пяти убрал от глаз бинокль, с сожалением посмотрел на показания нескольких приборов, в видимом беспорядке расположенных у окна, потом набрал номер на взятом со стола мобильном телефоне и, дождавшись ответа абонента, коротко доложил:

– Снять голос не удалось – не позволяют стекла. Защиту ставили профи. Метод артикуляции многого не дал: угол не тот… Могу сказать одно: они о чем-то договорились.

Собеседник, выдержав небольшую паузу, грязно выругался и расстроенно бросил:

– Деньги перечислят. Спасибо…

Глава 41

Ужин в ресторане «Boccacio» по rue Massena оказался великолепен: сидя за уютным столиком на втором этаже ресторана и смакуя непривычные, но неожиданно вкусные рыбные блюда, я с неослабевающим интересом наблюдала, как в небольшом вертикальном аквариуме в центре зала по кругу плавают три мурены. Или барракуды – я в них не разбиралась. Одна, поменьше, зеленоватого окраса, была гораздо шустрее своих товарок и неустанно накручивала круги вдоль стеклянных стенок, то проползая под покрытым илом бревнышком, то проплывая сверху… Пятнистая тварь побольше страшно разевала зубастую пасть, но особенно двигаться не желала – видимо, пребывание в этом аквариуме ей уже порядком поднадоело… Третья пряталась от меня где-то за внутренней центральной колонной аквариума, лишь иногда демонстрируя свое длинное подвижное тело…

Олег ел как настоящий мужчина: много, быстро, впрок… Две поношенного вида коровы, сидящие в обществе своих мужиков, просто пожирали его глазами, что меня порядком злило. Да и их мужичков – тоже: похвастаться такой шириной спины они, к моему удовольствию, не могли… И явно из-за этого комплексовали… Наконец, решив, что им это надоело, они, не слушая протестов своих якобы еще не наевшихся обезьян, быстренько расплатились по счету и в темпе вальса уволокли их вниз по лестнице, чему я, признаюсь, здорово обрадовалась…

Тем временем Олег уговорил вторую порцию морепродуктов и, сыто откинувшись на спинку стула, поинтересовался, буду ли я что-нибудь еще…

Есть мне больше не хотелось, и через десять минут мы вышли на улицу, чем-то смахивающую на наш старый Арбат, – наверное, обилием всякого рода продавцов, впаривающим праздношатающимся отдыхающим всякую всячину, – и повернули налево. Метров через двести между домами показалось море, и я в который раз за эти несколько часов почувствовала себя безумно счастливой…

Несмотря на октябрь, на улице было тепло. Нет, желания поплавать в море у меня не возникало – прохладный вечерний ветерок остужал самые горячие головы, – но вот намочить ноги в прибое мне захотелось невероятно. Поэтому, немного прогулявшись по набережной напротив первой линии отелей, мы спустились к воде и, сняв обувь, вошли в воду по щиколотку…

Справа, за огромной дугой залива, вдруг раздался глухой рокот, и со взлетной полосы поднялся в небо сноп ярких огней…

– Кто-то улетает! – вздохнула я. – Как ему, наверное, жаль!

– Почему? – поинтересовался Олег, обняв меня за талию и положив щеку мне на плечо.

– Здесь здорово! – снова вздохнула я. – Отсюда, наверное, никому не хочется уезжать…

– Если бы там, на том конце пути, меня ждала ты, то я бы улетел отсюда не задумываясь! – хмыкнул Олежка и вдруг нежно поцеловал меня в шею…

– Подхалим! – прошептала я и, развернувшись в его объятиях, подставила ему свои губы… А через вечность, оторвавшись, прошептала: – Пойдем, я хочу в отель!

– Нет, не пойдем! – нахмурился он и вдруг, подхватив меня на руки, вместе со мной присел, одной рукой собрал нашу обувь и, легко встав, босиком же направился к лестнице… – Поедем!!!

Спрятав лицо на его груди, чтобы не видеть ехидных ухмылок и веселых улыбок отдыхающих, я млела от ощущения силы и надежности, исходящие от него, и умирала от нетерпения… И, стоило нам ввалиться в номер, как я спрыгнула с его рук, влетела в ванную и захлопнула за собой дверь…

…В номере горели свечи… шелест штор, развеваемых легким ветерком, создавали ощущение тихой музыки, а вид Олега, лежащего поперек разобранной кровати в одних пляжных шортах, заставлял подгибаться ноги, но до кровати я все-таки дошла… И еще нашла в себе силы спокойно сбросить с себя полотенце, как почувствовала, что схожу с ума: никогда бы не подумала, что в первую свою ночь с мужчиной смогу вцепиться в его шею и совершенно бесстыдно требовать поцелуя!

…Олег целовался зажмурившись… Начав с моих губ, он постепенно переместился на шею, потом добрался до плеч, груди, живота… Сказать, что я таяла, было бы неправдой: мне казалось, что я схожу с ума: каждую секунду этого безумия я старалась удержаться в рамках приличия! Мне хотелось его немедленно! Сейчас же! Сию же секунду! А этот садист оставался глух к моим желаниям!!! Нет, сказать, что он был холоден, я тоже не могу: я чувствовала его желание кожей, сердцем, душой, но это сладкое промедление меня просто убивало: я сжимала пальцы в кулак, чтобы не вцепиться в его шею ногтями, и сжимала зубы, чтобы не застонать от желания… А потом мои губы вдруг обожгло его губами и я почувствовала, что сейчас умру от удовольствия… Но и тут он оказался садистом: удержавшись на самом краю, я рвала душу еще невыносимо долго, до состояния, когда была готова заплакать от безумного, запредельного счастья… И заплакала… И еще… И еще…